Мокошь (Макошь) - восточнославянская богиня. Мокошь была единственным божеством женского рода, чей идол находился в киевском капище до принятия князем Владимиром христианства.
В.В. Иванов и В.Н. Топоров в совместной работе "К реконструкции Мокоши как женского персонажа в славянской версии основного мифа" выдвигают теорию, что Мокошь изначально была женой бога-громовержца Перуна. После измены Мокоши своему мужу с его противником (Змеем-Велесом) Перун лишает жену-изменницу божественного и супружеского статуса, ссылает её с неба на землю, в преисподнюю, в хтонические воды. Не случайно Мокошь, отчасти лишённая божественного статуса, в "Повести временных лет" в списке богов упоминается последней, после священной собаки Симаpгла. В говорах Подмосковья известно слово "мокосья", означающее женщину лёгкого поведения. Это ещё одно свидетельство в пользу вышеописанной теории об измене Мокоши Перуну. В некоторых источниках Мокошь называется женой Велеса (Волоса), это объясняется тем, что  Мокошь, низвергнутая из царства Перуна (неба) в царство Велеса (подземный мир), разделила с ним часть его функций, отвечая за плодородие, воду, скот и торговлю. Если в языческие времена самими почитаемыми в народе богами были Велес и Мокошь (Перун был богом не народа, а княжеской дружины), то после принятия христианства функции Велеса перешли к святому Николе, а функции Мокоши - к Параскеве Пятнице. Пятница была священным днём Мокоши, т.к. следовала за священным днём её мужа Перуна - четвергом.  

Имя "Мокошь" В.В. Иванов и В.Н. Топоров связывают с корнем "мокрый", "мокнуть", вместе с тем отмечая и возможную связь с *mokos, "прядение".  Другого мнения о толковании имени богини придерживается Б. Рыбаков в книге "Язычество древних славян", предпочитая вариант имени "Макошь" и толкуя его как "мать хорошего урожая" / "мать счастья" ("ма" - мать, "кошь" - жребий, судьба, а также мера для хранения зерна). Рыбаков сближает Макошь с греческими богинями-мойрами, прядущими линию судьбы.

Мотив прядения перешёл к преемнице Мокоши - Параскеве Пятнице: Пятнице приносили жертву, бросая в колодец пряжу (название этого обряда - "мокрида"). Паракева запрещала прясть в пятницу (священный день Мокоши): она ходила исколотая иглами и изверченная веретёнами, потому что нечестивые женщины шьют и прядут в посвященный ей день. Также в пятницу существовал и другой запрет - на половое общение женщины с мужем (намёк на расставание Мокоши и Перуна).
На Русском Севере существовало представление о нечистом духе по имени Мокоша, которая представлялась как женщина с большой головой и длинными руками, тайком стригущая овец, прядущая по ночам в избах (если над пряжей не произнесена молитва)  и запрещающая прясть в праздничные дни.
Максимально сниженный образ Мокоши - это Кикимора (Шишимора). Если Мокошь была наказана огнём громовержца и низвергнута в воду, то Кикимора также обитает в сыром месте и боится огня. Также Кикимора позаимствовала у Мокоши связь с пряжей (Кикимора путает пряжу).

Одной из наиболее интересных, но мало исследованных проблем мифопоэтического наследия белорусов является "орнитоморфный код", или иначе - символика птиц, с которыми человек контактировал довольно активно. С течением времени крылатые создания заняли очень важное место в фольклорном наследии белорусов, стали объектом глубокого осмысления фактически во всех жанрах устно-поэтического творчества.

Помимо того, что некоторые птицы предопределяли судьбу человека, многие из них были самым необычным образом связаны со временем проведения тех или иных обрядов или земледельческих работ. Ежегодный ритмизированный прилет их с юга и отлет назад был положен нашими предками в основу одной из систем измерения календарного времени. Ярким свидетельством тому стали многочисленные загадки: "Двенадцать орлов, пятьдесят две галки снесли одно яйцо" (месяцы, недели, год); "выходили двенадцать молодцов, выносили пятьдесят два сокола, выпускали триста шестьдесят пять лебедей".

В сказочном эпосе белорусов хорошо известен сюжет о том, как журавль ухаживал за цаплей. Ходили они, ходили друг к другу в гости, но так и не обручились. Сразу на память приходят загадки, в которых этот же мотив осмысливается по-другому, однако типологически близко: "Сестра к брату в гости идет, а брат от нее прячется", "Что это за глаза: один светит днем, а второй - ночью". Понятно, что и в первом, и во втором случае речь идет о Солнце и Луне, которые ходят следом друг за другом, но космический брак между ними так никогда не будет заключен.

Борис Ольшанский. У небесного причала